Разве Вельск не знал войны?!

Размеренную жизнь довоенного Вельска нарушила последняя предвоенная пятилетка. В 1938 году правительство приняло решение о строительстве железной дороги от Котласа до Воркуты. Стране как воздух были нужны высококачественный воркутинско-печорский уголь и лес.

10 мая 1940 года уточняющим постановлением магистраль удлинили на 367 км, и здесь «повезло» Вельску. Северо-Печорская железнодорожная магистраль начиналась от Коноши и шла через Вельск, далее Котлас– Княжпогост-Ухта-Кожва-Абезь– Воркута, протяжённостью уже 1558 км. В этом случае новая ветка соединяла Пермскую и Северную железные дороги и становилась составной частью Северо-Печорской магистрали.

Железнодорожная магистраль прошла стрелой, разделив пополам и район, и город, существенно изменив жизнь Вельска. Под строительство было выделено 104 634 га земельных угодий лесов и пашни. На глазах жителей рубился лес, разорялись любимые ягодные леса, распахивались прямо с урожаем поля Учхоза и колхозов.

Строительство магистрали в кратчайший срок по нехоженым болотам и вечной мерзлоте возложили на НКВД. Участок «Коноша-Котлас» строил Северо-двинский ИТЛ. В повседневной жизни ИТЛ именовался Севдвинлагом (существовал с 25 сентября 1940 года по 4 сентября 1946 года). Особый контингент, основную рабочую силу, перебросили с Дальнего Востока и других лагерей. Штаб Севдвинлага располагался в Вельске в нескольких зданиях. Руководители Севдвинлага жили на частных квартирах, чины пониже – в общежитии сельхозтехникума (здание не сохранилось). Из заключённых были сформированы бригады, которых расселяли в бараках, которые они сами и строили. Бригады, объединённые в отдельные лагпункты на 1 тыс. сидельцев, назывались колоннами; они имели номера. Располагались эти колонны через 3-4 км по всей трассе от Коноши до Котласа. Через каждые 20 км пути были созданы строительные отделения.

В конце октября – в ноябре 1940 года на объект стала прибывать первая рабочая сила. О размахе строительства можно судить по цифрам: на 1 ноября 1940 года она составила 2432 человека, а на 1 января 1941 года – 15365 человек.

С началом строительства магистрали стало увеличиваться взрослое население города и расширяться территория Вельска. Работу нашли жители города и села, их называли вольнонаёмными. Многих в годы войны эта работа спасла от голода, работающим платили заработную плату и полагался паёк.

Вельск практически стал своеобразной Севдвинлаговской железнодорожной столицей, где решались стратегические и хозяйственные вопросы. Севдвинлаг – это не только лагпункты, это огромное хозяйство. Для строительства тысячами тонн шло оборудование, а для этого строились склады, мастерские, гаражи, кирпичный завод, дороги вдоль магистрали. Основным строительным инструментом были лопаты и тачки с одним колесом.. Развивалось подсобное хозяйство, открылись амбулатория, столовая, детский сад, магазин и много всего, что всегда окружает человека. А их было несколько тысяч. Севдвинлаг на содержание контингента не получал никакой дотации от государства и был на полной самоокупаемости.

С началом Великой Отечественной войны работы по строительству Северо-Печорской железнодорожной магистрали не только не прекратились, но их объёмы ещё больше возросли. К 25 февраля 1942 года были завершены работы по подготовке земляного полотна, а в ночь с 4 на 5 марта были закончены и работы по укладке верхнего строения пути. Железная дорога, а проще, однопутка, примерно до марта 1942 года носила местный характер, и пассажирскими перевозками её не обременяли. 7 марта 1942 года в Котлас прибыл первый сквозной поезд. Всего в марте было пропущено 27 транзитных поездов с грузами, следовавшими на фронт.

Обязательство завершить укладочные работы железнодорожной магистрали Коноша-Котлас-Воркута в 1942 году было выполнено. Выполнено в сжатые сроки, в чрезвычайно сложных природно-климатических условиях, с огромным напряжением сил и ценой жизни многих заключённых. Железная дорога сразу же приобрела важное экономическое и военно-стратегическое значение и, что важно для Вельского района, приблизила его к большим городам, к иной жизни.

Это страшное слово – эвакуация

Начало войны и тревожные вести с фронтов поначалу не вызывали в тыловых городах серьёзной обеспокоенности. Ветераны вспоминали, что молодёжь дружно отправлялась добровольцами на призывные пункты и веселилась: «Вот мы им покажем!» Многолетняя пропаганда, что «Красная Армия всех сильней», вселила уверенность, что войны не будет, а если и будет, то быстрая и победоносная.

С этим настроением прибыли с оккупированных территорий в Вельск первые эвакуированные. В заявлении Смирновой Г.В., эвакуированной из Москвы, читаем: «…муж и сын на фронте, у меня пять детей. Мы выехали из Москвы в летней одежде, считая, что на зиму здесь не останусь. А зима застала нас уже во второй раз.. обуви нет … одежды нет, дети двое ходят в школу, двое нет… помогите хотя бы обуть потеплее детей…».

Впрочем, практически сразу с началом войны население её почувствовало – по опустевшим прилавкам магазинов, по суете и слезам женщин. Уже 23 июня начался массовый призыв на войну. Реальная война пришла в Вельск в начале июля с первыми эвакуированными, приехавшими из прифронтовых районов страны. Их ставили на учёт как «прибывших в неорганизованном порядке». Вскоре, 23 июля 1941 года, прибыл и первый эшелон №92 со станции Кириши, и в нём 976 человек, из них 115 детей. Его встречала комиссия из представителей райкома, райисполкома и общественности. Врачи проводили сортировку больных – прибыли и инфекционные больные со скарлатиной и дизентерией. Перед руководством района, партийными и советскими организациями встало множество сложных задач. Назовём имена руководителей: Горшков И.М., первый секретарь РК КПСС; Стрелов К., председатель райисполкома; военком Богданов.

Кстати, в этом первом эшелоне № 92 в Вельск прибыла семья Васильевых. Их направили в Хозьмино, и работали они учителями. Сын Юрий, сегодня Юрий Сергеевич Васильев, живёт в Вологде, он преподаватель Вологодского педагогического университета, историк, профессор, учёный.

25 июля на совместном заседании райкома и райисполкома создали тройку по выявлению излишней площади в городе для размещения эвакуированных. В неё вошли председатель горисполкома Постников Г.Ф., заведующий военным отделом райисполкома Быков Н.В., уполномоченный милиции районного НКВД Жильцов. Вновь прибывших размещали, уплотняя местных жителей, используя подвалы, чердаки, недостроенные дома, клубы, пионерские лагеря, землянки, бараки с двух- и трехъярусными нарами. Часть эвакуированных из города перемещалась в сельскую местность, где распределялась в семьи колхозников. В Вельске приезжие были расселены в более чем 300 домах – как в частных, так и в освобождённых общежитиях и конторах.

Надо признать, что в стране была проведена грандиозная операция, равная по своей значимости величайшим битвам Второй мировой войны. За 1941–1942 гг. на Восток была перемещена целая индустриальная держава, что во многом решило исход войны. Организованная эвакуация спасла уцелевшие промышленные предприятия и часть населения. Считай, спасли от гибели, плена и концлагерей около 25 млн. человек.

В стране открылось 128 эвакуационных пунктов. 1 сентября 1941 в Вельске создан Эвакопункт №2 в составе восьми сотрудников. Эвакопункту передали здание Вельского леспромхоза на Набережной. Главное назначение эвакопунктов –  принимать эшелоны с эвакуированными гражданами, снабжать их питанием, оказывать медицинскую помощь – всё это было связано с гигантскими трудностями: в городе уже были проблемы с продовольствием, а в больнице было всего 50 коек.

Первым руководителем эвакопункта назначен Теплухин Георгий Сиверьянович, который после закрытия эвакопункта ушёл на фронт, воевал и вернулся с победой домой. Эвакуация проводилась организованным порядком. Основные эвакуационные перевозки осуществлялись по железным дорогам, всю тяжесть этой работы приняли на себя железнодорожники и органы военных сообщений. Пригодилась и новая Печорская железная дорога.

12 августа прибыл эшелон, сформированный в Кеми и Белозерске. 1275 человек высадили в Кулое, и всех отправили в Устьянский район. 13 сентября прибыл в Вельск эшелон из Петрозаводска – 2866 человек. Люди долгое время сидели на площади – пугающее зрелище – кричаще-плачущие, уставшие, перепуганные люди среди повозок чемоданов и узлов с тем, что удалось собрать перед оккупацией. Это были, в основном, корелы – пожилые женщины, мужчины и множество детей, из них мало кто говорил по-русски. Почти три тысячи человек (в Вельске на тот период проживало около 6600 человек).

В конце августа прибыл эшелон с эвакуированными из Ленинграда. 25 января 1942 года прибыл ещё один эшелон из Ленинграда с эвакуированными военно-ветеринарного училища. Среди эвакуируемых более половины были дистрофиками, вставать не могли, их несли на носилках. Практически у всех обнаружили хронические колиты, хроническую дизентерию, туберкулёз и реактивные неврозы…

В Вельском вестнике за март 1974 года в сообщении «Воспоминания детей войны» читаем: «В начале весны к нам привезли блокадовцев из Ленинграда. Тот,  кто их видел, уже никогда не сможет забыть их лица. Это были очень худые люди с глазами, полными страха, их распределили по семьям, выдали на каждого матрац, подушку, одеяло и другие вещи, также талончики на хлеб, как и всем. Поначалу никто с ними не общался, многие даже побаивались их, но позже к ним привыкли, и они начали вместе со всеми ходить на общественные работы».

Стрелкова Тамара Петровна, дочь Депутата Верховного Совета РСФСР Третьяковой Харитины Васильевны, рассказала, что «у Харитины Васильевны был сын, мой старший брат, отличный парень, первый в Пакшеньге. Перед войной он поступил учиться в медицинский институт в Ленинграде. Когда объявили о блокаде, родители забеспокоились о его судьбе, вестей долго не было, и они выслали сыну посылок пятнадцать с деревенскими продуктами, которые, как оказалось, он не получил. Харитина Васильевна была боевой и решительной и отправилась в Ленинград сама, нашла сына, который уже не вставал от голода, и решила вывезти его домой. С большим трудом, впервые воспользовавшись мандатом депутата, через Смольный добилась выезда себе, сыну и, прихватив ещё двух девчонок из Вельска – однокурсниц сына, отправилась в путь. Ехали три месяца в теплушке в жутких условиях. Добирались до Коноши – все во вшах, с дизентерией. С Коноши на лошадях до дома. Но брат не выжил».

Всё для фронта! А как в тылу?

Эвакуированные все, кто мог, работали. Трудились в колхозах, лесохимартелях, в промкомбинате «Ударник» портнихами, в ветпункте, в пожарной охране, в сельпо, в пекарне, сельсовете сторожами, прачками, уборщицами и были счастливы и благодарны, что она есть, эта работа. Наравне со всеми их направляли на оборонные работы рыть окопы и строить заградительные валы. Наравне со всеми городские девчонки трудились на заготовке леса, в лесохимартели изготовляли кругляк, шпалы, пиломатериалы, заготавливали смолу, живицу, деготь, бересту, дрова... От голода, от непосильной работы люди болели и умирали. Погибших от болезней, от голода, от несчастных случаев в тылу никто не считал...
 
Эвакуированным было невыносимо трудно. Они жили не дома, у них не было ничего своего, не хватало элементарных вещей – одежды, обуви. В заявках в райисполком они просили выделить юбочку для ребёнка, головной платок, пару носок. Пальто и валенки считались роскошью. Льгот не имел никто, даже те, кто работал на хлебных местах, например, на молкомбинате, хлебокомбинате, мясокомбинате, голодали также. На предприятиях была повальная слежка.

В райисполком потоком шли письма: «У меня трое детей. Муж погиб… очень, очень нужна одежда .. я не перечисляю… какую дадите, и хорошо». Эвакуированная из Рязанской области пишет: «Здесь жить очень трудно. Картофель 300 руб. за пуд и то найти трудно. … прошу взять детей в детский дом… в колхозе не заработаешь, чтобы их обуть-одеть». Архитектор горсовета Шичев Н.А., эвакуированный из Петрозаводска, пишет: «...работая в горсовете, по долгу службы я должен выходить на места для обмеров и работать на воздухе и на морозе… но я не имею подходящей обуви … только рваные ботинки без подошвы, и прошу рай-исполком выдать мне ботинки за наличные».

Справедливости ради нужно сказать, что наши с вами земляки, как могли, помогали временным гостям. Проводили субботники по заготовке дров – раздали около 450 кбм, собирали одежду, собрали 600 пар валенок. В больнице эвакуированные обслуживались наравне с городскими. В целом относились к ним с пониманием, хотя сами жили также трудно и голодно.

Сохранился уникальный документ, датированный 24 июля 1943 года, со списком работников Государственного Карело-Финского театра, эвакуированного в Вельск из Петрозаводска. В этом списке указаны вещи, в которых нуждаются артисты. В итоге на 22 человека выдали 5 пар носков, 3 платка, 3 пары туфель, 2 кашне и 1 полотенце...

В 1944 году встал вопрос о возвращении эвакуированных на родину. Первыми выехали 4 июня 1944 года 50 семей в Петрозаводск. 11 августа – в Ленинград. Постепенно разъехались почти все. Всем, кто выезжал организованно (эшелоном), выдавали сухой паёк на 12 суток. В Вельске остались 292 человека из Белоруссии, Мурманска, Москвы, Пскова, Новгородской области, Петрозаводска, Эстонии, Харькова.

Карело-Финский национальный театр выехал осенью 1943 года.

Нина Рогозина
Использованы материалы архивного отдела МО «Вельский муниципальный район»